Щиколотки и запястья говорят привет.
В сумочке парфюм и анаша;
Шарф надела- простудила горло,
Шея всё равно открыта и душа.
Все ей лепечут: "хороша"
И дым рассеивается неспеша;
И курится как-то без гроша;
И молится как-то неплошая;
Дом другой и улица другая,
Но как буд-то твой всегда он был и будет.
И выкричаться тут не выйдет- не услышат.
Но и улыбок искренних по-больше б- не убудет.
Ты тут не будешь принят, зато тут не осудят.
Никто вовек нас "здешних" не забудет.
Наверно потому,
Что нас никто не знает.
В сумочке парфюм и анаша;
Шарф надела- простудила горло,
Шея всё равно открыта и душа.
Все ей лепечут: "хороша"
И дым рассеивается неспеша;
И курится как-то без гроша;
И молится как-то неплошая;
Дом другой и улица другая,
Но как буд-то твой всегда он был и будет.
И выкричаться тут не выйдет- не услышат.
Но и улыбок искренних по-больше б- не убудет.
Ты тут не будешь принят, зато тут не осудят.
Никто вовек нас "здешних" не забудет.
Наверно потому,
Что нас никто не знает.